В ноябре 1913 года на имя Его Преосвященства епископа Митрофана поступило прошение, подписанное «руководителями Новоипатовского хора» Михаилом Яковлевым Шерстобитовым и Димитрием Евфимовым Орловым, с жалобой на священника села Ново-Ипатовского Константина Кляритского с различными обвинениями в его адрес, однако в Канцелярии епископа уже имелось объяснение священника Кляритского, которое тот счел нужным послать Его Преосвященству насчет траты денег на хор. Надо знать, что в описываемое время закон закреплял за общиной круг законов, ограниченных общественной жизнью, а круг церковных вопросов находился в церковном ведении. Поэтому первое, что сделал Преосвященный, это дал распоряжение препроводить копию приговора Новоипатовского схода участковому Земскому Начальнику, как незаконного, так как обсуждаемый вопрос не подлежал ведению схода, с просьбой разобраться и наложить взыскание на виновных. Во-вторых, он приказал назначить дознание по данному вопросу местному благочинному, которым в то время являлся священник села Полдневского Михаил Юшков.

«из журнала ЕДК от 27 ноября 1913 года. а) прошение именующих себя "руководителями новоипатовского церковного хора" Михаила Яковлева Шерстобитова и Димитрия Евфимова Орлова, коим они заявляя, что священник Новоипатовского села Константин Кляритский не дозволяет хору петь в храме, - просят о назначении по сему делу формального следствия, на котором, как пишут жалобщики, выяснится также и "вся жизнь о. Кляритского, недостойная пастыря: пьянство, картежная игра и учиняемые им скандалы". б) последовавшей на сем прошении резолюцию Его Преосвященства, от 25 ноября за №8741 таковую: "Поручаю о. благочинному произвести обстоятельное дознание и представить с заключением". К прошению Шерстобитова и Орлова предложена выпись из книги приговоров Новоипатовского сельского схода за 14 ноября 1913 года, следующего содержания: "пункт 14-й. Слушали заявление волостного писаря Михаила Яковлева Шерстобитова и регента нашего хора Димитрия Евфимова Орлова о том, что священник о. Константин Кляритский постоянно выступает против хора и что он хора не желает, так как намерен служить без диакона и несколько раз во время богослужения выходил на клирос и требовал, чтобы тот или другой певчий не стоял на клиросе, а потому он, Орлов, просит сход разрешить ему петь с хором на клиросе. По обсуждении сего, мы, бывшие на сходе единогласно постановили: предложить о. Константину Кляритскому не делать никаких выступлений против хора, так как таковой основан нами и по нашему искреннему желанию и очень нам нравится и вообще просим о. Константина Кляритского сдерживать себя, так как мы много раз замечали его грубые выходки, о чем донести и Его Преосвященству. Если же этим выступления не прекратятся, то просить о назначении нового священника, взамен о. Константина Кляритского (Закон ст.62 и 63 кн.1).

Приказали: 1) Резолюцией Его Преосвященства от 25 ноября за № 8741, о назначении дознания по жалобе Шерстобитова и Орлова привести /и приведен/ в исполнение. 2) Находя приговор Новоипатовского сельского схода от 14 ноября, как постановленный по предмету, не подлежащему ведению схода (ст.62, кн.1, полож. о Сел. Сост., изд. 1902 г.) незаконным, препроводить предоставленную собщиками копию с приговора этого схода к участковому Земскому Начальнику, и просить его, на основании ст.63 того же закона, подвергнуть лиц, участвовавших в составе приговора и собравших сход, должному взысканию и о последующем сообщить консистории».

Рапорт священника Кляритского о расходе денег на хор.

«Его Преосвященству, Преосвященнейшему Митрофану, Епископу Екатеринбургскому и Ирбитскому. Священника Михаило-Архангельской церкви села Ново-Ипатовского Екатеринбургского уезда Константина Кляритского.

Почтительнейший рапорт.

Ваше Преосвященство, Милостивейший наш Архипастырь и Отец, осмеливаюсь почтительнейше донести Вам о нижеследующем. Указом Екатеринбургской Духовной Консистории от 7 февраля 1913 года за №2016-м разрешено израсходовать 50 р. на содержание местного хора певчих. Это разрешение последовало вследствие ходатайства причта и церковного старосты с тем расчетом, что певчие придадут больше благолепия в Богослужении и принесут несомненную пользу церкви Божией. Но в действительности оказывается, что избранный регент местный крестьянин Димитрий Орлов, находясь под властью и руководством волостного писаря М.И. Шерстобитова, принял последнего, а также и его жену в число певчих, лиц совершенно не знающих церковного пения и не имеющих благоговейного расположения к службе Божией. И вот эти лица теперь во главе хора и посылают угрожающие требования денег на хор. Видя, что они действуют не в интересах церкви, производят только соблазн, я с согласия церковного старосты прекратил разрешенную Епархиальным Начальством выдачу денег на хор из церковных сумм и выбрал других бесплатных певчих. За что волостной писарь М.И Шерстобитов притесняет меня, возбуждает против меня прихожан, угрожает жалобами в ЕДК, где он "служил", "знает все порядки". Тяжело и обидно! О вышеизложенном доношу на Ваше благоусмотрение Владыка и надеюсь получить Ваш Отеческий совет и поддержку в проявлениях жизни вверенного мне прихода. Вашего Преосвященства, Милостивейшего пастыря и Отца, нижайший послушник, священник Константин Кляритский. 13 ноября 1913 года».

Жалоба Шерстобитова и Орлова.

«Его Преосвященству, Преосвященнейшему Митрофану, Епископу Екатеринбургскому и Ирбитскому. Руководителей Ново-Ипатовского церковного хора Михаила Яковлева Шерстобитова и Димитрея Ефимова Орлова.

Прошение.

В начале минувшего года прихожане, заботясь о благоукрашении храма закончили устройство иконостаса и приобрели новый благовестный колокол. Не ограничиваясь этим, прихожане ходатайствовали пред Вашим Преосвященством о назначении диакона на псаломщической вакансии и удовлетворенные в этой просьбе, организовали под нашим руководством церковный певческий хор. Но в этом деле нам пришлось встретить ярого противника новшествам и ... стыдно сказать, в лице священника Константина Кляритского. Последний не желал того диакона, которого Ваше Преосвященство назначить изволили потому сейчас же заявил, что он так или иначе но диакона "сживет" стоит только упразднить хор. Верный своему слову священник Кляритский начал с хора. На Пасхе текущего года он заявил, чтобы регент не был на клиросе, не объясняя причин этого, и заявив лишь, что он не будет совершать литургию если регент хора будет на клиросе и только благодаря усиленным настаиваниям прихожан инцидент был прекращен, но злоба о. Константина осталась, и после того он не пропускал ни одной литургии, чтобы не ругать кого-нибудь из певчих или других, хотя хор не заслуживал этого, что видно их того, что Губернский Комитет Попечительства о народной трезвости, ознакомившись с постановкой хора, назначил пособие хору. Одним словом любители пения в количестве 27 человек, в конце-концов боялись стоять на клиросе каждый раз ожидая оскорблений со стороны о. Кляритского. Желая выйти из этого положения, мы заявили об этом 14 ноября на сходе и сход постановил следующее: предложить о. Кляритскому как грубому человеку вообще, не выступать против хора в противном же случае просить Ваше Преосвященство об удалении его. Узнав об этом, о. Кляритский 17 ноября во время литургии, предварительно собрав своих должников в числе 15 человек объявил с амвона речь следующего содержания: гр. прихожане все вы должны безусловно подчиняться мне и никого другого не признавать, а между тем вы подчинились писарю, который открыл ярмарку и пр. не верьте ему он "волк" - я сею пшеницу, а он сеет картошки, а кроме того заявляю чтобы певчих не было и не допущу петь Дмитрия Орлова и Михаила Шерстобитова с женой, которых изгоняю с клироса. После этого во время литургии поднялся невыразимый шум дошедший до ругани со стороны приверженцев о. Кляритского. остальные молящиеся, видя скандал, совершаемый в святом храме ушли не ожидая окончания литургии и осуждая действия о. Кляритского. Таким образом незаслуженно оскорбленные мы имеем честь почтительнейше просить Ваше Преосвященство благоволить сделать распоряжение и производство по сему делу следствия, в котором выяснится кроме писанного и вся жизнь о. Кляритского недостойная жизни пастыря. Выяснится и пьянство и картежная игра и скандалы учиняемые о. Кляритским. 1913 года ноября 18 дня. Михаил Шерстобитов Димитрий Ефимов Орлов».

Разбор дела благочинным в Ново-Ипатовском храме.

«Акт от 8 декабря 1913 года, благочинного 4 округа Екатеринбургского уезда священника Михаила Юшкова, в храме Новоипатовского села ... Для выяснения дела по обвинению священника Константина Кляритского мною допрошены следующие лица:

1) Алексей Димитриев Луговых - крестьянин Ново-Ипатовского села 40 лет, веры православной, долг христианской исповеди и причастия исполнял всегда, грамотный, состою Волостным Старшиной в селе Ново-Ипатовском. В спрашиваемом деле показываю сущую правду: о. Константина Кляритского знаю как пастыря всегда трезвого, исправного, отзывчивого на всё доброе, так что желать лучшего пастыря и не надо. 14 ноября с/г на сходе не участвовал, так как у меня во время схода совершалась всеношная по умершей ... и о приговоре об удалении священника о. Кляритского из нашего прихода сказать ничего не могу, но слушал, что он подделан писарем Шерстобитовым. 17 ноября в храме не был и о проповеди о. Константина в тот день ничего не знаю. Больше сказать ничего не имею.

2) Крестьянин села Ново-Ипатовского Руф Михаилов Орлов 51 года, православный, долг исповеди и причастия исполняю, под судом не нахожусь. Про священника Константина Кляритского показываю, что он у нас пастырь всегда исправный, трезвый и благожелательный, худа никому не делал и не делает. На сходе 14 ноября 1913 года не был. У обедни 10 ноября сего года был, слышал и проповедь ... он в ней про писаря Шерстобитова ничего не говорил. Показать больше ничего не имею.

3) Василий Феодоров Сартаков 55 лет, православный, христианский долг исповеди и причастия всегда исполняю, под судом не состою. ... показываю: храм Божий посещаю неопустительно и пою на левом клиросе. Правохорные, которыми управляет Димитрий Орлов поют не особенно, на что о. Константин обращал внимание и делал замечание регенту, которому замечания батюшки не понравились и между ними пошли неприятности. О. Константин у нас священник хороший, трезвый и во всем исправный. 17 ноября сего года батюшка говорил проповедь, но против писаря Шерстобитова ничего не говорил, а просил прихожан обращать внимание на увещания пастыря и слушаться его во всем. Про сход 14 ноября ничего не знаю, на нем не был.

4) Крестьянин Ново-Ипатовского села Иван Иванов Сумин 55 лет, православный, у исповеди и причастия всегда бываю, под судом не состою. Показываю: о. Константин хороший пастырь, служит в храме прекрасно и худого чего-либо про него сказать ничего не могу. На сходе 14 ноября с/г был, но постановления об удалении из прихода о. Константина, если он будет мешать певчим не было, а оно выдумано писарем. 17 ноября в храме не был. Не видел также, чтобы батюшка сорился с диаконом и старался его сжить. Показать больше ничего не имею.

5) Крестьянин Ново-Ипатовского села Михаил Иванов Сумин 38 лет, православный, долг исповеди причастия исполняю, под судом не состою. Показываю: о. Константин хороший священник, всегда исправен, не видал, чтобы он когда-нибудь выпил вина или пива, хотя его и приглашал выпить и знаю его как совершенно трезвого человека. 14 ноября на сходе не был, певчие стали распоряжаться всем пением в церкви, а потому у них пошли какие-то неприятности, да к тому же регент Орлов не отличается трезвой жизнью.

6) Крестьянин села Ново-Ипатовского Никита Евфимиев Старков 32 лет, православный, у исповеди и причастия всегда бываю, под судом не состою, грамотный. Показываю: о. Константин по приходу - раб человек и требовать лучше не надо, с каждым прихожанином относится как отец родной. Никогда не видел, чтобы батюшка наш пил вино или пиво и на праздниках, когда бывает у нас - на предложение выпить - всегда отказывается. Регент Орлов в бытность у нас священником о. Алексия Денисова был удален с клироса за нехорошее поведение, но о. Константин сжалился над ним, надеясь, что он исправится, снова принял его в регенты, но он как человек нетрезвый и с этим батюшкой затеял неприятности, так как не стал батюшка слушать и исповедь, что он велел.

7) крестьянин Ново-Ипатовского села Иван Василиев Селенских 37 лет, православный, у исповеди и св. причастия бываю ежегодно, под судом не состою. Показываю: о. Константин хороший священник, всегда исправен и трезв. 14 ноября на сходе не был. Неприятных отношений между священником и диаконом не замечал и не замечаю. В храме 17 ноября 1913 года не был и про проповедь в тот день не слыхал ничего.

8) Крестьянин Андрей Гавриилов Ергашев 43 лет, православный, у исповеди и св. причастия бываю ежегодно, под судом не состою. Показываю сущую правду: 14 ноября 1913 года на сельском сходе был до конца, где писарем Шерстобитовым было предложено общественникам желают ли они, чтобы писарь Шерстобитов, регент Орлов и прочие певчие пели на клиросе; сход единогласно выразил желание об их участии в пении, но об о. Константине никаких разговоров не было, а они Шерстобитов и Орлов уже сами сделали прибавку к постановлению схода об удалении из прихода священника о. Константина. О. Константина знаю как пастыря доброго, всегда исправного и трезвого.

9) Георгий Антипин Старков 30 лет, крестьянин села Ново-Ипатовского, православный, под судом не состою, у исповеди и причастия бываю, грамотный. Показываю: состою певчим правого хора, управляемого регентом Димитрием Орловым и храм Божий посещаю неопустительно. Неприятности между священником о. Константином и регентом Орловым начались на последней неделе великого поста текущего года, так - в Великий Четверг певчие Всенощного бдения не пели, из-за чего были между ними неприятности, я не знаю. Пред Пасхой священник и регент между собой помирились и мы певчие на пасхе в храме пели. Пред Престольным праздником в нашем селе снова между ними произошла ссора и в самый праздник 8 ноября мы пели в церкви, но без благословения батюшки и в праздник батюшка не дал нам петь приготовленного концерта. О. Константина знаю как человека трезвого, но видал и даже сам игрывал с ним в карты, но не в азартные игры. 14 ноября 1913 года был на сельском сходе до конца, где Шерстобитовым, нашим писарем было предложено общественникам: не желают ли они чтобы пел он, также и другие певчие пели в храме, все высказали желание иметь певчих, а о удалении же о. Константина никаких не было, когда уже стали читать приговор, то на сходе уже было не более 10 или 12 человек, то прочитав Орлов, что если священник о. Кляритский будет указывать певчим и делать грубые выходки, то ходатайствовать пред Епископом об удалении его из прихода; выслушав последнее присутствовавшие все удивились, но никто не сказал, что ничего подобного на сходе не обсуждалось и на другой уже день после схода между общественниками по этому поводу пошел ропот и недовольство выходкой Шерстобитова и Орлова. 17 ноября с/г в церкви был и беседу о. Константина слышал, и она была сказана также почти, как написано в прошении. Не замечал и не замечаю недоброжелательных отношений между священником и диаконом.

10) Крестьянин села Ново-Ипатовского Яков Георгиев Невзоров 53 лет, православный, у исповеди и св. причастия бываю ежегодно, под судом не состою. Показываю: о. Константин хороший священник, всегда трезвый и исправный. На сходе 14 ноября был, но суждений каких либо о поведении о. Константина не было, а если в приговоре есть об удалении батюшки, то это приписка писаря Шерстобитова и его помощника Орлова. Между священником и диаконом ссор никаких не видал.

11) Клавдия Николаева Овчинникова 20 лет, девица, православная, у исповеди и причастия бываю ежегодно, под судом не была и не состою, грамотная. Показываю: состою певчей в Ново-Ипатовском хоре лет 6. О. Константин Кляритский никогда на певчих не кричал и не кричит, а перед нынешней Пасхой сделал замечание, чтобы певчие не пели "Господи помилуй" Кетонского, регент приходил и говорил, что священник совсем не велит петь певчим, ввиду чего мы все ушли с клироса, но на Пасхе все певчие пели на клиросе. Михаил Шерстобитов, именуя себя руководителем хора, очень редко ходит в храм, да признаться петь почти не умеет, а не только руководит хором, да и жена его тоже плохо умеет петь. Шерстобитов распоряжался Орловым, как хотел, так как последний был его помощником по волости и старался петь только то, что указывал Шерстобитов и на замечания батюшки регент не обращал внимания, отчего между ними и возникли неприязненные отношения, кончившиеся несправедливой подачей на священника жалобы Епископу. 17 ноября 1913 года о. Константин говорил беседу, увещевая пасомых слушаться своего пастыря говорил между прочим, чтобы Шерстобитов, его жена и Орлов, как не внимающие голосу пастыря, не ставали на клирос и не принимали участия в пении. О. Константин всегда трезв и исправен и неприятностей между ним и местным диаконом не замечала.

Все допрошенные мною лица были предупреждены, чтобы показывали сущую правду так как в случае надобности они могут быть допрошены по тому делу под присягой.

Михаил Шерстобитов подписавший прошение на священника о. Кляритского, не пожелал явиться в храм для дачи показаний, не смотря на мое официальное отношение от 8 декабря 1913 года за №665, ответив тем, что он болен, а потом оказалось, что был здоров. Второй проситель Димитрий Орлов от дачи показаний отказался, а представил мне прошение на имя Преосвященного Епископа Митрофана, сознаваясь в нем, что всё прошение на священника о. Кляритского ложно и подписано им под давлением писаря Шерстобитова; прошение Орлова, от 8 декабря 1913 года, при сем прилагается, как того пожелал Орлов. При сем же прилагаются: объяснение по указанному прошению священника Константина Кляритского и письменные показания диакона Михаила Зырянова.

Заключение.

Из произведенного мною дознания о священнике церкви села Ново-Ипатовского Константине Кляритском по прошению на имя Преосвященного Епископа Митрофана Михаила Шерстобитова и Димитрия Орлова, выяснилось, что поданное прошение и описанные в нем факты о священнике Константине Кляритском есть наглая и грубая клевета, в чем сознается и один из просителей (Орлов). Все допрошенные мною лица с похвалой отзываются о своем священнике о. Константине как пастыре добром, всегда трезвом и исправном. Цель прошения указанных лиц была та, чтобы чем-нибудь досадить, очернить священника о. Кляритского, всегда стоящего на страже своих овец и предостерегающем их от наглых выступлений Шерстобитова против всего доброго. Свидетельством клеветы написанного в прошении Шерстобитовым служит и то обстоятельство, что он отказался от дачи показания по его прошению и на другой день познания 9 декабря постыдно сбежал из Ново-Ипатовского села неизвестно куда, растратив денежные суммы в Волостном правлении, да и непосредственное его начальство - Становой пристав 5 стана Екатеринбургского уезда своим отношением от 16 декабря 1913 года за № 4681, рекомендует Шерстобитова, как человека порочной нравственности, отсюда, такой человек как Шерстобитов способен написать и написал наглую ложь на уважаемого прихожанами пастыря.

Священник Константин Кляритский поведения отлично-хорошего, по исполнению своих пастырских обязанностей всегда аккуратен и исправен, ведет христианскую жизнь и всегда трезв. Ко храму рачителен, его стараниями в сельской Ново-Ипатовской церкви устроен новый иконостас, приобретен колокол в 100 пудов и теперь изыскиваются им средства на устройство церковной ограды, разве мог так много сделать не пользуясь любовью всех пасомых? Благочинный 4-го округа Екатеринбургского уезда священник Михаил Юшков».

Объяснение священника Кляритского.

«Его Высокоблагословению, Отцу Благочинному 4 округа, Екатеринбургского уезда, священнику Михаилу Юшкову. Священника Михаило-Архангельской церкви села Ново-Ипатовского, Екатеринбургского уезда, Константина Кляритского.

Объяснение.

На основании предписания, сообщенного мне от 30 ноября сего 1913 года за №650, долг имею объяснить Вам, Ваше Высокоблагословение, по поводу прошения М. Шерстобитова и Д. Орлова нижеследующее.

Михаил Иаковлев Шерстобитов местный Волостной писарь и Димитрий Евфимиев Орлов его помощник обвиняют меня: 1, в том, что я «противник их новшествам»; 2, «не желаю диакона, которого назначить изволили Его Преосвященство»; 3, «не пропускаю» будто бы с Пасхи, «ни одной литургии, чтобы не ругать кого-нибудь из певчих»; 4, «17 ноября во время литургии, собрав предварительно своих должников в числе 15 человек, объявил с амвона речь» против их и наконец без всякого …ения истинности оглашаемого и без свидетелей заявляют: «вся жизнь моя недостойна жизни пастыря, так как выяснится пьянство, картежная игра и скандалы, учиняемые мною». При взгляде на прошение М. Шерстобитова и Д. Орлова нравственное чувство мне возмущается, и потому что не вижу правды ни в одном слове. При внимательном анализе такого разнообразия обвинений оказывается, что их невозможно, весьма затруднительно формулировать, а только невольно и весьма естественно обратиться к характеристике личности Шерстобитова и Орлова и их жизнедеятельности, что я и постараюсь исполнить, а вместе с этим опровергнуть возведенные на меня обвинения на основании фактов, свидетельских показаний и имеющихся письменных документов. М. Шерстобитов и Д. Орлов, жалуясь на мои действия, сами ужасно унижают, оскорбляют, обижают не только меня, но и вообще всех должностных лиц в селе Ново-Ипатовском, не говоря уже о крестьянах и без того униженных нуждой и горем. Это подтвердят диакон Михаил Зырянов, учитель Анатолий Анфиногенов и учительница Мария Дульцева. Последние в начале ноября месяца сего 1913 года понесли всевозможные, оскорбления, о чем известно Г. Инспектору 2-го района Екатеринбургского уезда, который в настоящее время просит Земского начальника 5-го участка Екатеринбургского уезда привлечь Шерстобитова к законной ответственности за клевету и оскорбления. Из крестьян села Ново-Ипатовского могут быть свидетелями крайней обиды со стороны Шерстобитова Георгий Алексеев Орлов, Иоанн Неофитов Селенских и многие, многие есть и будут поразительными примерами и свидетелями того «мошенничества», которое Шерстобитов проявлял, служа писарем в Нижне-Исетском заводе, а затем урядником в Сысертском заводе. Вообще, что за личность Шерстобитов и на что он способен не только в Ново-Ипатовском селе, а даже в заводах - может весьма красноречиво засвидетельствовать Г. Пристав 5-го стана Екатеринбургского уезда, проживающий в Сысертском заводе. Последний рекомендовал всем передовым людям отвернуться от него и удивлялся крайне тому, что он долго служит в селе Ново-Ипатовском с 1912 года и по сие время. Но это объясняется тем, что бывший Земский Начальник Н.В. Бетковский видел действия М. Шерстобитова не долго, а после него 7 месяцев не было Земского Начальника и вот только в ноябре явился новый Земский Начальник Г. Садовский, который в настоящее время, рассмотрев постановление схода от 14 ноября, на основании которого М. Шерстобитов подал прошение Преосвященному на меня как «человека вообще грубого» и выразил это в 14 пункте приговора от 14 ноября лично только от себя, потому что прихожане заявляют и надеюсь, что Вам Ваше Высокоблагословение, если вы найдете нужным спросить прихожан на церковно-приходском сходе 8 декабря об упоминаемом в прошении Шерстобитова постановлении схода, тоже признают приговор по 14 пун. ложным и заявят тоже, что заявляли мне 17 ноября. А именно, что на сходе 14 ноября обо мне не было никакой речи и что никакого постановления относительно меня ни Шерстобитов ни Орлов им не читали и грамотные действительно подписались под приговором, состоящим из 28 пунктов не читая. А так как подписи отбирались писарями Шерстобитовым и Орловым после схода на другой день 15 ноября, 16 и 17-го, то есть в подлинном приговоре оговорки, для убеждения в этом я прошу Ваше Высокоблагословение, потребовать книгу приговоров и спросить кого-нибудь из бывших на сходе, что говорил М. Шерстобитов во время схода и вы узнаете, что он, вскочив на стул, возбуждал против меня народ, но не имел успеха, спустился со стула посрамленным, не смотря на это все-таки внес в книгу приговоров постановление обо мне якобы исходящее из уст народа. В данном случае М. Шерстобитов представлял из себя темную силу, утилизировал невинную темноту народную. Как это ни печально, но совершившийся факт и голос совести побуждают сказать горькую правду: "Велика наша деревня, но порядка в ней по административной части в ней нет. Так как Михаил Шерстобитов держит всех в полной зависимости и в страхе, не исключая и меня. Так, например, в престольный праздник служили молебен и дал мне после литургии такое предупреждение, которое при сем прилагается и которое я исполнил, выслушав после молебна, в присутствии певчих, диакона Михаила Зырянова, старшины и 10 человек бывших в волости во время молебна заявление Михаила Шерстобитова о том, что я "плохой священник, не сочувствую ничему хорошему, словом такой же губитель, а не просветитель народа какой и учитель Анатолий Анфиногенов", сказав при этом ещё, что руководитель хора церковного Я Шерстобитов, вам, т.е. мне, нет никакого дела кого хочу Я Шерстобитов, того и поставлю на клирос, при этом на бывшего тут крестьянина Наума Иоаннова Селенских - указал рукой и сказал: "Захочу и его поставлю "на клирос". Такой произвол и нарушение прав произвели сильное впечатление на меня, так что едва посетил домов 10 с иконой праздника 8 ноября и только благодаря соседним священникам с. Булзинского и с. Шабуровского, которые мне помогли ходить с иконой и служить молебны я несколько оправился от нравственной пытки Михаила Шерстобитова". Вдруг 14 ноября Шерстобитов собирает сход, составляет против меня ложный приговор и по этому приговору доносит на меня Владыке буквально все ложь и ложь. Во-первых Шерстобитов и Орлов не руководители церковного хора, а какие-то «певчие по привычке» (прилагается записка Шерстобитова), а главные и то только потому что есть 50 р., которые разрешило Епархиальное Начальство на хор они думали поделить между собой. Д. Орлову церковный староста, как значится по приходо-расходным выдал 26 р. и из певчих никто оказывается ни гроша не получил. Когда Шерстобитов стал письменно просить у меня денег к празднику (записка прилагается), то я на эту записку ответил, что составьте список певчих и кому из них и сколько я определю сам вознаграждение. Но ответа не получил, а получил уведомление словесное от Д. Орлова, что они отказываются петь. По обсуждении сего явления с церковным старостой и представителями от прихожан, решили прекратить совсем выдачу денег певчим из скудных церковных средств, о чем мною своевременно донесено Владыке. Отказ в деньгах послужил первой причиной к восстанию против меня Михаила Шерстобитова, а его восстание и вышеописанные факты дали мне повод к тому, чтобы отказать в пении на клиросе не всем певчим, которых Шерстобитов в своем прошении насчитывает 27 человек (а на самом деле только 16), а только именно местным руководителям Михаилу Шерстобитову, Димитрию Орлову и жене Шерстобитова. Считаю необходимым объяснить Вашему Высокоблагословению подробно еще следующие причины, по которым отказал я в пении Михаилу Шерстобитову, Димитрию Орлову. Первому, потому что не знает ни простого ни нотного пения, не имеет никакого голоса и ни слуху. Покорнейше прошу Ваше Высокоблагословение, спросить Шерстобитова что-нибудь из простого пения и из партерного и вы убедитесь, какой он руководитель церковного хора. Кроме того начал уже особенно и открыто хвалиться тем, что 10 лет не бывал у Исповеди и Св. Причастия и это возможно и видно из того что в 1912 и 1913 годах он не был ни на исповеди, ни у Св. Причастия. Не видал я также и весьма сомнительно осеняет ли он себя крестным знамением. Наконец свидетельствую тот факт, что Шерстобитов, называющий себя организатором и руководителем хора в 1912 г. в церкви был один раз в Пасху, в 1913 г. я видел его на клиросе 2 раза в Пасху и 8-го ноября за литургиями. Следовательно и его жалоба на меня Владыке «что я не пропускаю будто бы не одной литургии, чтобы не ругать кого-нибудь из певчих» ложь. Как он может утверждать это, сам не бывая в церкви. Покорнейше прошу, допросить всех певчих кого из них и как я ругаю? По прошению Шерстобитова видно, что я ругаю «и др.». Быть может Шерстобитов укажет кого это других, если скажет то спросите пожалуйста «и др.». Быть может он разумеет трапезников, так как одного из них, Иоанна Иаковлева Сумина просил даже показать ему, что я бью его. Эти причины против Шерстобитова обличают его во лжи и ясно обнаруживают: как он прикрываясь личиной ревнителя благочестия и благолепия храма Божия (почему-то начинает прошение неопределенным и совершенно ложным сообщением времени устройства иконостаса и колокола, об этом было донесено Епархиальному Начальству, т.ч. сообщение в этом прошении совершенно излишне и ложно, потому что иконостас сооружен и освящен 7 ноября 1911 года, т.е. тогда когда Михаила Шерстобитова еще даже не было в Ново-Ипатовском селе. Новый благовестный колокол приобретен тоже не в начале какого-то минувшего года, а в конце 1912 в октябре) скорбя о недостоинстве моем дерзнул обманывать Владыку. Второму руководителю церковного пения Димитрию Орлову отказал потому что в церкви певчим начал читать анекдоты из кодекса порнографической литературы, что слышал церковный староста и может подтвердить с клятвой. Приводить слова в объяснении сем срамно и касаются они священноцерковнослужителей. Полагаю причина эта одна вполне удовлетворительна, потому не буду описывать все хулиганства Димитрия Орлова, тем более что я убежден, Димитрий Орлов подписался только в прошении, как сельский писарь, вполне подчиненный Михаилу Шерстобитову и даже им поставленной, а прошение выдумывал и писал Михаил Шерстобитов. Димитрию Орлову действительно, как человеку, посетившему два раза певческие курсы и не имеющему в 1911 г. никакой должности было предоставлено право управлять хором, а вместе с этим дан был кусок хлеба. Управлял он хорошо с усердием. Но затем когда в 1912 г. явился Шерстобитов и принял Димитрия Орлова на должность сельского писаря, Димитрий Орлов начал относиться к управлению церковным хором не так внимательно и усердно и посещать богослужения стал редко, например был в церкви 24 июня затем 20 июля, 6 августа и вообще приблизительно через такие промежутки времени, кроме этого в выборе церковных песнопений не стал руководиться существующими распоряжениями (…), согласием священника, а главное не стал руководиться теми требованиями Богослужебного Устава, на которые я ему указывал. Эти обстоятельства вынудили меня отказать Димитрию Орлову в управлении хором, т.к. никакие предварительные увещания на Орлова не повлияли. Я отказал ему не на Пасхе как они пишут в своей жалобе, а перед Пасхой в Великий Четверг 11-го апреля. И это было совсем не так как они описали. В Великий Четверг я заблаговременно призвал Димитрия Орлова в церковь, объяснил ему порядок богослужения в этот день и просил его не петь партерного «Господи помилуй» и вообще просил, чтобы пение в Великий Четверг, а также в последующие великие дни, было местного древнего напева, так как к последнему привык слух молящихся. Димитрий Орлов обещался исполнить мою законную просьбу. Но в тот же день во время Утрени, чтения 12-ти Евангелий, слышу партесное «красное пение» «Господи помилуй» не положенное по Уставу и другие песнопения не согласные с древними напевами. Принимая во внимание, что Димитрий Орлов поступил по крайней мере некорректно, я, по окончании богослужения, действительно просил его удалиться с клироса. Далее в Великую Пятницу и в Великую Субботу пели старые певчие, т.е. певчие из стариков и пели очень благоговейно, «разумно». Димитрий Орлов, видя и хорошо сознавая, что особенной нужды в нем нет, и без него поют не хуже, начинает тогда же действовать на меня угрозами сплетнями. В этом помогал ему Михаил Шерстобитов, жене которого, и ему самому и Димитрию Орлову хотелось во чтобы то ни стало петь в Пасху, т.к. рассчитывали в Пасху ходить ещё с «канцертом», что могло дать им рублей 10-15. Михаил Шерстобитов поэтому принялся действовать за Димитрия Орлова весьма энергично. Прежде всего угрожал тем, что пошлет на меня телеграмму Владыке, что я устроил скандал, удалив с клироса Димитрия Орлова, без которого не поет ни Шерстобитов ни жена его. Я не противился этому и не особенно боялся, потому что чувствовал под собой законную почву. В виду этого Михаил Шерстобитов пишет мне и просит «разъяснить подробно» инцидент якобы со всеми певчими и пишет также, что у него «была масса народа и требовали собрания схода по этому поводу». Записка Михаила Шерстобитова прилагается при этом объяснении. Но этого я совсем не боялся и знал хорошо что он пишет ложь, желая напугать меня. Кроме этого я знал, что требовать меня на сход в такие великие дни, как Великая Пятница 12 апреля и 13 апреля Михаил Шерстобитов не имеет права (…). После этого Михаил Шерстобитов немедленно с клятвой отрицается от схода, объясняет почему он «осмеливается причислить себя к певчим только по привычке» которой кстати сказать я уже выяснил – у него не бывало, нет и не будет, как равно нет, очевидно, привычки и к храму Божьему (…). Накануне убедившись, что дисциплинарная мера, принятая мною в силу необходимости по отношению к Димитрию Орлову вполне законна и нет никакой надежды, что я позволю Димитрию Орлову петь в Пасху, нет надежды и «на концерт» (10-15 р.), Димитрий Орлов приходит ко мне вечером в Великую Субботу и на коленях просит прощения во всех кознях и сплетнях против меня и слезно заявляет, что им руководил во всем и руководит Михаил Шерстобитов со своей женой. К великому прискорбию Димитрий Орлов мой прихожанин, находясь под руководством Михаила Шерстобитова и по примеру его в течении Великого поста 1913 года не говел и пришел уже в одиннадцатый час, поэтому я убедил его прежде прощения очистить свою совесть пред Богом на что он согласился и я его исповедывал уже во время чтения Деяний Апостольских, т.е. пред самой Пасхальной Утреней. После исповеди разрешил Димитрию Орлову петь на клиросе в Пасху и даже причал его Св. Таин … Думаю, что для Димитрия Орлова, «как блудного сына» сделал честь, подобающую только Высокопоставленным лицам. После этого как не стыдно ни Шерстобитову, ни Орлову писать ложь Владыке, что я «без всякой причины» на Пасхе прогнал «регента» Димитрия Орлова с клироса и только благодаря настаиваниям прихожан инцидент был прекращен» и т.д. Такую весьма убедительную, очевидную ложь, а равно и всё последующее на меня Михаил Шерстобитов и Димитрий Орлов могли написать в том пьяном виде, в каком они бывают в настоящее время почти ежедневно, потому что все передовые люди, сколько их есть в селе Ново-Ипатовском действительно отвернулись от них, не стали принимать в гости ни Шерстобитова ни жену его, ни Орлова, а объединившись стали разоблачать их злоупотребления сельскими общественными сходами и ложными приговорами. Не известно положит ли кто конец незаконному вмешательству Шерстобитова во все дела, наконец даже в церковные и кто избавит нас от грубого произвола незаслуженных оскорблений, унижений и ложных доносов со стороны Волостного писаря Шерстобитова и его помощника Димитрия Орлова!? Это глас народный за исключением разве 3-4 человек живущих как Шерстобитов и Орлов, все время своекорыстием, самолюбием, обманом, клеветой, не знающих что есть какая-то правда и потому не умеющих отличить черное от белого! Из таких душевных качеств и действий, по самому свойству своему, не поддающихся внешней регламентации вытекает и объясняется дальнейшая ложь Шерстобитова-Орлова. Ложь, которую они дерзнули выразить на имя Его Преосвященства, вот что возмущает до глубины души и побуждает почтительнейше спросить Ваше Высокоблагословение следующее. Правда-ли что Михаил Шерстобитов, будучи 17 ноября в г. Екатеринбурге слышал там мою «речь с амвона», которую он приводит в своем прошении… Кто выражал мне порицание за поучение 17 ноября? Не знаю! Не хвалясь, скажу при этом, что я имею обыкновения говорить поучения и слова без тетрадки, но порицания и насмешки лично слышал только от жены Шерстобитова, например 29 августа 1913 года. Поучение на этот день Анна Прокопиева Шерстобитова критиковала и смеялась над ним лично. Чего ей стесняться, ибо её муж Михаил Шерстобитов, как служивший в Духовной Консистории, может смеяться над членами оной и ему «достаточно 24 часа и не будет в Ново-Ипатовой то учителя или учительницы, то псаломщика или священника стоит только написать или съездить куда следует». Эти слова Шерстобитова я сам неоднократно слыхал и учитель Анатолий Анфиногенов. А диакону Михаилу Зырянову, прибывшему в село Ново-Ипатовское на место Максима Моренца в декабре 1912 года как человеку новому, показывая кулак рекомендовался и говорил, что в этом кулаке у него все в Ново-Ипатовой и священник, т.е. я, пока тут же. Так он Шерстобитов и поступал, жестоко муча и притесняя.

Жертвой его притеснений явилась 1) учительница Александра Петрова Полякова, После 8 месяцев притеснений её Шерстобитовым, она будучи нервной, получила от него такое нравственное потрясение, что лишилась рассудка и 2-й год находится на излечении в г. Перми и там как я слышал от некоторой г. Бажевой, все время кричит, "Меня свел с ума Шерстобитов". Ужас объемлет душу при виде того, что творит Михаил Шерстобитов в тихой и неизвестной глуши Ново-Ипатовской или иначе Покаместной, 2-ю жертвой Шерстобитова нужно считать учительницу Надежду Иоаннову ...ину, которую он, хотя и не притеснял, потому что она была послушной ему рабой, но почему-то с начала учебного 1913/14 года и до сих пор не является в Ново-Ипатовское, где служила 15 лет. Причиной этой, по её объяснению Афиногенову является Шерстобитов. (Я чувствовал и сейчас чувствую, что виноват пред Богом совестью своей в том, что вовремя не разделил их участи). Жертвы эти теперь безвозвратны. Когда явился новый учитель и заведующий Афиногенов то у Шерстобитова и с ним начались неприятности. И вот Шерстобитов пишет мне: "учитель взбеленился" и т.д. При объяснении по поводу прошения Шерстобитова и Орлова много уделяю места характеристике г. Шерстобитова, и хотя коснусь ещё злоупотреблений его по почтовым операциям, которые были в ведении его. Но злоупотребления и проделки его по этой части продолжались не долго, были раскрыты Начальством Почтового Ведомства, внесены в ревизионную книгу и Шерстобитов отстранен от должности. Теперь он остается только Волостным писарем, организатор, мнимый руководитель церковного хора и думает быть ещё «ревизором над церковной рухлядью»..! Как лжет Шерстобитов и Орлов что будто бы «Губернский комитет ознакомившись с постановкой хора назначил пособие хору». Правда в 1911 году, когда не было ещё Шерстобитова, я при содействии Вашего Высокоблагословения исходатайствовал пособие хору от Пермского Губернского Комитета Попечительства о народной трезвости. Деньги в количестве 10 р. в пособие хору были получены мною, как адресованные на мое имя. Эти 10 р. Димитрий Орлов, предварительно наговорив оскорблений и грубостей 20 июля 1912 г. вымог у меня. Я не успел поделить их между остальными певчими. Куда и на что издержал эти деньги Орлов я не знаю. Только хорошо знаю, что никто из членов Губернского комитета Попечительства и народной трезвости не бывал в селе Ново-Ипатовском. Даже из членов Уездного Комитета Попечительства о народной трезвости я не знаю был ли кто? Если никто не бывал, то ясно, что и губернский комитет «ознакомиться с постановкой Ново-Ипатовского хора» не мог как по ложному донесению Михаила Шерстобитова. Это предположение мое обусловлено тем, что недавно Шерстобитов получил из Губернского комитета 25 р. на хор, конечно, деньги эти он растратил, так как из первых никто не получил ни гроша. Удивительно, что творит Шерстобитов в Ново-Ипатовской глуши! Вероятно, он донес и в Губернский комитет на меня, что я к хору отношусь, пассивно, безразлично, беззаботно, «как к устройству иконостаса, приобретению колокола», а главным организатором хора и руководителем являюсь я, т.е. Шерстобитов. Быть может донес ещё: певчие поют хорошо, устраивают концерты и т.д. Вот и поверил Губернский комитет, будучи совершенно не знаком с истинной постановкой хора, послал теперь деньги на имя Шерстобитова, который целиком 25 р. опустил себе в карман и в Ново-Ипатовой «никто не имеет права даже справиться у Шерстобитова об этих деньгах».

Итак г. Шерстобитов весьма и весьма не равнодушен к чужим деньгам был в Нижне-Исетском заводе и Сысертском и в бедной Ново-Ипатовской оказывается тоже и окажется ещё многие, когда кто-нибудь удалит его от должности Волостного писаря или он сбежит сам – последнее вероятнее всего и это предположение большинства, очевидно, основано на его семейной жизни и том жалком положении в каком находятся его общественные дела. Священник Константин Кляритский. №77. 1913 год 8 декабря».

Рапорт Священника Кляритского

о внебогослужебной беседе.

«Его Высокоблагословению, Отцу Благочинному 4 округа, Екатеринбургского уезда священнику Михаилу Юшкову священника Михаило-Архангельской церкви Ново-Ипатовского села, Екатеринбургского уезда Константина Кляритского.

Рапорт.

Относительно обвинения Михаила Шерстобитова и Димитрия Орлова в том, что, "17 ноября я предварительно собрав своих должников 15 человек объявил во время литургии с амвона речь", направленную якобы против Шерстобитова, жены его и Димитрия Орлова, считаю своим долгом дать объяснение по этому отдельно. 17 ноября, по окончании литургии, а не "во время литургии" я действительно имел простую внебогослужебную беседу с прихожанами, сообразную с требованиями (...) без предварительного приготовления и изложения её на бумаге, имея ввиду, что такая беседа вполне законна и возможна была бы даже пред литургией. Поводом к беседе послужило также общественное явление в силу которого 1) Церкви отказано в материальной поддержке для неудовлетворения необходимых её нужд, 2) священнику "как грубому человеку вообще" запретить законное вмешательство в церковное пение и ходатайствовать об удалении его. Эту беседу, как выраженную устно в форме поучения, я не могу привести полностью, но раз меня обвиняют в ней, то нахожу необходимым сказать по цели беседы после литургии 17 ноября. Цель её - раскрыть прихожанам необходимость жертвовать на нужды храма хотя бы не 10-ю часть, то по крайней мере самую ничтожную, а именно по 5-10 копеек с души, особенно ввиду того, что они должны за приобретение в конце 1912 года колокола 642 р. 77 к. г. Соколову в г. Челябинске. Срок уплаты денег за колокол кончился по условию и Соколовым предъявлены 2 векселя для подписи. Пользуясь большим стечением народа в храме 17 ноября я выяснил после этого так же каковы должны быть отношения прихожан к пастырю вообще и в частности указал не на целесообразность общественного постановления 14 ноября относительно моего удаления с прихода. При этом прихожане в числе не "15" человек, а приблизительно 100 человек, не считая женщин заявили, что в отказе раскладки денег по душам в пособие на нужды храма они поступили по недоразумению, не зная, что есть долг за колокол в количестве 142 р. 77 к. и обещали на первом же сходе исправить свою ошибку, а относительно постановления об удалении меня сказали, что оно "подложно". Больше этого прихожане ничего не говорили, никакого шума в церкви не производили, а равно не выражали порицание и мне за то, что я выяснил такие общественные события. В заключение беседы я, действительно, желая сделать назидание, сказал, - не указывая на писаря Шерстобитова (который 17 ноября был в Екатеринбурге и описал мою речь со слов Димитрия Орлова и своей жены, которая была в церкви и стояла на клиросе, но не дождавшись конца беседы, так как Богослужение всё кончено, вышли из храма, составив ложное понимание моей беседы). Я сказал, что в стаде появились волки, расхищающие всякое добро, а потому желая заблаговременно оберечь стадо, я просил различать что полезно и что вредно для прихожан в религиозно-нравственном отношении настолько, насколько они умеют различать в питании тела картошку от пшеницы. Эти слова я употребил для сравнения и как более "простые, внятные и близкие народу". Священник Константин Кляритский. №78. 1913 год 8 декабря».

Источник: Дело по обвинению священника Кляритского в нетрезвости и других неблаговидных поступках//ГАСО Ф. 6. Оп. 4. Д. 397.

Тел. 8-902-275-54-28.