О священническом роде Оранских я впервые услышал примерно 10 лет назад, когда в процессе сбора сведений о священномученике Иоанне Шишеве, приходящемся мне дальним родственником, познакомился с женщиной, от которой смог получить уникальные фотографии о. Иоанна. Оказалось, что ее предки были из рода Оранских, а двоюродная бабушка Ольга Ивановна (в замужестве Шишева) являлась супругой интересовавшего меня священномученика.

      Для своей новой знакомой (Ангелины Владимировны Русиновой) я решил собрать сведения о роде Оранских, при этом оказалось, что все его представители связаны близким родством и хорошо соединяются между собой в небольшое генеалогическое древо. С тех пор я уже дважды выступал на различных конференциях с рассказом о данном роде, но эта тема меня не отпускает по-прежнему…

      Российские Оранские не имеют никакого отношения к своим западноевропейским однофамильцам королевских кровей. В нашей стране эта фамилия является, прежде всего, церковной, дававшейся в основном учащимся духовных семинарий – в честь чудотворной Оранской иконы Божией матери, находившейся в одноименном монастыре на Нижегородчине [1]. Соответственно, наибольшее распространение она имела в Центральной России и Поволжье, а для Урала в целом оставалась нетипичной. Первым ее носителем среди нашего духовенства был уроженец Владимирской губернии Николай Иоаннович Оранский (1818 г. р.). В 1838 г. он окончил Владимирскую духовную семинарию (где, очевидно, и обзавелся такой фамилией), после чего получил назначение в Пермскую епархию. Последнее событие было связано с политикой церковного начальства того времени, осуществлявшего переселение духовенства из тех епархий, где отмечался его избыток, на Урал (наоборот испытывавший острую нехватку священноцерковнослужителей)… Одновременно с Николаем Оранским (либо вслед за ним) сюда же переехали и все трое его младших братьев, получивших ту же фамилию, которые оканчивали уже Пермскую духовную семинарию. Эти люди (а также их потомки) и составили данную священническую династию…

       Всего по духовному ведомству в Пермской губернии служило 15 Оранских, из них 2 протоиерея, 9 священников, 1 диакон и 3 псаломщика. Основным местом их службы были Камышловский и Шадринский уезды. «Трудовая биография» трех представителей этой династии непосредственно связана с нынешним Катайским районом, еще девять служили на соседних территориях.

      Мной была составлена и к настоящему времени выложена на Форуме Уральской генеалогии в Интернете поколенная роспись рода Оранских с послужными списками его представителей [2]. Подробный пересказ этого материала явно выходит за рамки сегодняшнего выступления, поэтому основное внимание в дальнейшем будет уделено трем Оранским – отцу, сыну и внуку, среди которых оказались первый и последний носители данной фамилии в нашей епархии.

      Разговор о Николае Иоанновиче Оранском нами фактически уже был начат. Следует отметить, что этому человеку были посвящены две большие публикации Екатеринбургских епархиальных ведомостей, первая из которых, датируемая 1889 г., вышла к 50-летнему юбилею его служения в священническом сане. Приведем некоторые выдержки из данного материала.

      23 янв. 1839 г. <…> он [Николай Оранский – А.К.] произведен был во священника Шадринского уезда, к Знаменской церкви Замараевского села. Здесь постройкой новой каменной церкви вместо деревянной и благолепным украшением ее положено было начало ревностных его трудов на пользу Святой церкви и общества. Здесь проявил он деятельное участие в укрощении бунта между государственными крестьянами Шадринского уезда. [Очевидно, имеется в виду один из знаменитых «картофельных бунтов», усмирять который о. Николаю пришлось, надо полагать, не оружием, а силой убеждения. – А. К.] В Замараевском селе учреждает он сельскую школу и состоит учителем и законоучителем ее, содержа притом на свой собственный счет в продолжение 10 лет. <…> В 1856 г. <…> он переводится из Замараевского села в село Фоминское, Верхотурского уезда. Через год отсюда он переводится в село Логиновское, Екатеринбургского уезда, где дает себя чувствовать особенной ревностью в распространении народного образования открытием для мальчиков и девочек сельской школы, а кроме того, устраивает два придельных храма и перестраивает колокольню. <…> 3 октября 1872 г. <…> переводится из Логиновского села в Сугоякское село Шадринского уезда. Здесь в 1873 г. открывает сельскую школу [с начала своей деятельности уже третью по счету! – А. К.] и становится законоучителем. <…> В 1879 г. он переводится из Сугоякского села в г. Верхотурье и возводится в сан протоиерея к собору сего города, с несением обязанностей благочинного градо-Верхотурских церквей. <…> В 1880 г. по собственному прошению перемещен настоятелем к Камышловскому собору. <…> [Там и проходят последние 10 лет его жизни – А. К.]

      Из этой серии трудов юбиляра со всей очевидностью открывается, что где бы он ни был, где бы ни служил, какие бы обязанности ни нес, везде и всегда действовал с особенной энергией и плодотворностью, отличаясь выдающимися полезными делами. <…> Ныне же, когда он, – престарелый труженик, – стоит уже у порога в вечность, признательное общество почтило его долголетние труды блестящим празднованием юбилея. <…> На праздник этот собрались не одни родственники, не одни подчиненные и сослуживцы, но многие из посторонних лиц, даже бывшие из его прихожан г. Верхотурья и с. Логиновского…[3]

      Тем не менее, нельзя не сказать о том, что существует и иной взгляд на личность этого человека. Так, его преемник на должности настоятеля церкви с. Замараевского, известный своими математическими трудами о. Иоанн Первушин, оставил записки, впервые опубликованные 20 лет назад в 4-ом томе сборника «История Курганской области». В них Николай Оранский (прямо не названный по имени, но «расшифровываемый» без труда) на многих примерах показывается как корыстолюбец, вымогатель и деспот. – В минутные проблески совести он с горечью говорил о себе: не попом бы мне быть, а становым или разбойником. Дикость и взбалмошность его характера наводила страх даже на самых бесстрашных прихожан. 18 лет почти не исправили его, а только укрепили его нахальство, дерзость и бесстрашие. Даже в Перми знали, что он в приходе живет, как помещик… [4]

      В записках Первушина, помимо всего прочего, присутствует такой эпизод. – Часто за него [о. Николая] служил в церкви, исполнял требы и ходил с крестом по деревням отец его – заштатный. Случалось и так: в воскресные дни зимой между утреней и обедней, в то время, когда отец готовился служить за сына литургию, сын по льду реки Исети, подле самого села, объезжал своего рысака, запряженного в беговые санки…[5] Но ведь если бы отец нашего героя, находясь за штатом, проживал в Замараевском, сведения о нем непременно должны были остаться в соответствующих документах – клировых ведомостях и исповедных росписях. Я обращался в Шадринский архив, где материалы по замараевской церкви за данный период представлены в хорошей комплектности, однако никаких упоминаний об этом человеке в них не нашел. Соответственно, обвинения по данному пункту должны быть признаны не подтвердившимися…

      Дальше – больше. В послужном списке самого о. Николая есть такие строки. – Вследствие своего доноса на пономаря Ребрина, о его нетрезвости и дерзких поступках, был соприкосновен к сему делу, по показанию Ребрина, якобы в выталкивании его, Ребрина, из своей комнаты, но совершенно в этом не изобличен, а посему и оставлен по сему предмету в подозрении и отдан под надзор благочинного… [6] Вот и весь криминал, зафиксированный в документах. Спрашивается, неужели местный пономарь не знал того, что, по утверждению Первушина, знали даже в Перми? А если знал, то почему молчал? – В таком случае стесняться явно не приходилось, следовало выкладывать на стол все карты…

      Стоит отметить и то, что сам Иоанн Первушин, при всех своих выдающихся математических способностях, особыми симпатиями среди коллег, похоже, не пользовался. – В документах прямо говорилось о его сварливости и неуживчивости с причтом и прихожанами, да и пишущие о нем современные краеведы невольно создают образ человека злоязычного, никого ради острого словца не жалевшего (за что, собственно, ему в жизни и доставалось не раз)…

      И все-таки, как видно, не бывает дыма без огня. – Сам по себе перевод о. Николая в 1856 г. из богатого и престижного Шадринского уезда (где ему, к тому же, пришлось оставить свой дом) в глухой и бедный Верхотурский, по сути, безусловно, представлял собой серьезное наказание со стороны епархиального начальства. К тому же, к примеру, склонность этого человека к собиранию себе сокровищ не только на небе, но и на земле находит явное подтверждение и по другим источникам… Но, в конце концов, ведь не за это же качество (и тем более, не за систематические проявления служебной халатности, о которых также много пишет Первушин) о. Николай был в дальнейшем столь значительно продвинут и отмечен по службе!

      Пожалуй, наиболее верным здесь будет сказать, что записки Первушина касаются раннего (стоит подчеркнуть, крайне скупого на награды) периода деятельности о. Николая Оранского, и похоже на то, что пережитая им в итоге встряска стала для него серьезным уроком, из которого он смог извлечь правильные выводы… (А то, что потенциальные способности к этому у него были, по сути, не отрицает и сам неоднократно цитированный здесь недоброжелатель.)

      Настоятель градо-Камышловского Покровского собора, благочинный 1-го Камышловского округа протоиерей Николай Иоаннович Оранский скончался 13 января 1891 г., на 73-м году от рождения. По свидетельству очевидца, собор, в котором проходило отпевание, был переполнен людьми, вновь, как и при праздновании юбилея двумя годами раньше, пришедшими отдать дань уважения этому человеку (и, очевидно, отнюдь не разделявшими того отношения к нему, которое было высказано Первушиным)… [7]

      Из детей Н. И. Оранского и его супруги Степаниды Степановны на церковной службе состоял сын Иоанн, 1846 г. р. О нем написано гораздо меньше, хотя бы потому, что оказался значительно короче сам его жизненный путь, лишенный по этой причине тех событий, которые сделали известным имя его отца… После окончания Пермской духовной семинарии, Иоанн Николаевич в 1870 г. был определен священником к церкви села Тыгишского Камышловского уезда. В 1878 г. последовал перевод в с. Канашевское, на следующий год – в с. Сугоякское. С 1886 г. он служил при Троицкой церкви с. Катайского, а с 1891 г. – при Сретенской церкви с. Колчеданского, ставшей последним местом его службы. Одновременно с исполнением своих прямых пастырских обязанностей, о. Иоанн проходил должность законоучителя при сельском училище, состоял членом Православного миссионерского общества и Братства святого праведного Симеона, Верхотурского чудотворца. В 1876 г. получил благодарность с Архипастырским благословением, в 1878 г. был награжден набедренником, в 1890 г. – бархатной фиолетовой скуфьей [8]. Состоял в браке с Агнией Александровной, – урожденной Федоровой, дочерью священника Ольховской слободы…

      Иоанн Николаевич Оранский умер 5 апреля 1894 г. в с. Колчеданском, в возрасте 48 лет, от порока сердца. Исповедовал и приобщал его перед кончиной о. Василий Победоносцев, а среди духовенства, участвовавшего в погребении, был о. Александр Попов [9]; оба они ныне прославлены Православной церковью в сонме новомучеников и исповедников Российских. Вместе с ними к священномученикам был причислен и зять о. Иоанна Оранского – уже упоминавшийся о. Иоанн Шишев, который после кончины тестя являлся опекуном над тремя остальными его детьми (Аполлинарией, Михаилом и Анной), вплоть до вступления в самостоятельную жизнь писавшимися в составе семьи Шишевых… [10]

      Представителем третьего поколения Оранских был сын о. Иоанна – Михаил (1880 г. р.). В отличие от всех остальных Оранских, его священническое служение было связано не с южной, а с северной частью епархии – территорией Верхотурского уезда. Но все же в детстве он несколько лет прожил с отцом в селе Катайском и именно отсюда уехал учиться в Камышловское духовное училище.

      В целом жизненный путь Михаила Оранского заслуживает отдельного рассказа (если не повести), но здесь мне придется лишь кратко отметить некоторые его вехи…

      Михаил Иванович окончил Пермскую духовную семинарию в 1902 г., а во священника был рукоположен лишь 6 лет спустя – очевидно, из-за того, что не мог найти себе подходящую невесту. Зато сделанный им в конечном итоге выбор оказался очень удачным; его спутницей жизни стала Елизавета Николаевна, урожденная Дягилева, дочь священника из села Арамашевского Верхотурского уезда.

      Революцию о. Михаил встретил, будучи священником селения Турьинские Рудники (ныне – г. Краснотурьинск). Политикой он совершенно не интересовался, и то, что происходило вокруг, до поры до времени его не касалось. Но вот летом следующего 1918 г. Оранские всей семьей отправились в гости к Дягилевым – родителям Елизаветы Николаевны, где неожиданно оказались в самой гуще бурных событий. – Как раз в то время красноармейские отряды отступали под натиском неприятеля в направлении от ст. Егоршино через Алапаевск и далее на Нижний Тагил, при этом вымещая всю свою злобу на «классово чуждых элементах». Одним из жертв развернувшегося террора тогда стал Иоанн Шишев; сам о. Михаил при этом уцелел, похоже, лишь чудом и в дальнейшем перешел на службу в церковь с. Мироновского, осиротевшую после гибели его зятя.

      Но уход «красных» оказался недолговременным, и летом следующего 1919 года, когда к Уралу вновь приблизилась линия фронта, Оранские стали беженцами. Вместе со своими маленькими детьми они доехали на лошадях до села Балахтон (на территории нынешнего Красноярского края), где были вынуждены остановиться. Бойцы Красной армии на этот раз имели совсем иной психологический настрой – они побеждали, и никто из Оранских тогда не пострадал. (Ключевое слово – «тогда»!) Вскоре после этого отцу Михаилу как священнику дали место в селе Подсосенском Ачинского уезда, туда перебралась и вся его семья...

      Прошло время. Оранские вернулись на Урал, в село Салка (Покровское) под Нижним Тагилом. А из Салки отец Михаил был переведен в 1924 году в сам г. Нижний Тагил, во Введенский храм. В это время в его семье появилось еще двое детей – дочери Анна и Екатерина.

      Когда власти стали закрывать храмы, о. Михаилу неоднократно приходилось менять места службы. Так он сменил несколько нижнетагильских церквей; был возведен в сан протоиерея. Об основном результате его трудов, наверное, лучше всего скажут две цифры. – Приходилось слышать о том, что было время, когда НА ВСЮ СИБИРЬ, – от Урала до Тихого океана, – оставались лишь ДВЕ действующие церкви. А по нижнетагильскому Пригородному району (имевшему несопоставимо меньшие размеры) никогда не закрывались ЧЕТЫРЕ церкви. Благочинным по Нижнетагильскому округу в 30-е годы был о. Михаил Оранский…

      Разумеется, оставить это без последствий власти никак не могли. О. Михаила несколько раз арестовывали, после чего, однако, вскоре освобождали. Роковым для него (как и для многих его соотечественников) стало время «Большого террора». – 13 октября 1937 г. постановлением «тройки» УНКВД по Свердловской области М. И. Оранский был приговорен к 10 годам лагерей [11] и отправлен в «Тайшетлаг» на строительство железной дороги. Но пробыл он там совсем недолго. Сразу после его прибытия в лагерь местные энкавэдэшники (которым, конечно же, тоже надо было выполнять разнарядку по «врагам народа») состряпали еще одно «дело». Очередная «тройка» (на сей раз – по Новосибирской области) 25 декабря 1937 г. утвердила новый приговор: ВМН-расстрел, который был приведен в исполнение 9 января 1938 г…

      Только 20 лет спустя «компетентные органы» выдали семье Оранских оказавшееся ложным свидетельство о смерти Михаила Ивановича в лагере в 1942 г. и только в годы «перестройки» наконец сказали всю правду о времени и обстоятельствах его кончины. В общем, если за представителями рода Оранских и числились какие-то грехи, то о. Михаил искупил их все с лихвой…

      Казалось бы, рассказ о жизненном пути двух Оранских, деда и внука, может служить прекрасной иллюстрацией к излюбленному клише советского агитпропа: «два мира – две судьбы». И все-таки, реальная жизнь оказывается сложнее любых пропагандистских схем. Достаточно назвать троюродных сестер о. Михаила, Ольгу Михайловну (1887–1957) и Александру Михайловну (1889–1953). Они родились в семье далматовского священника Михаила Федоровича Оранского, обе окончили епархиальное женское училище в г. Екатеринбурге. Казалось бы, лицам с таким социальным происхождением не приходилось рассчитывать на сколько-нибудь положительное отношение к себе со стороны советской власти. А между тем, Ольга Михайловна получила от правительства орден Трудового Красного Знамени, Александра Михайловна – орден Ленина… Подобным образом была отмечена многолетняя преподавательская деятельность сестер Оранских в школах Далматовского района. Уже в 1991 г, спустя много лет после их кончины, на их могиле в с. Верхнем Суварыше был установлен новый памятник, а табличка со старого надгробия, со словами «Спите спокойно, мы вас не забудем», передана в экспозицию Далматовского краеведческого музея, где находится и поныне. И это может быть признано своего рода данью памяти всем представителем рода Оранских, много потрудившимся как на духовном, так и на светском поприщах.

Список литературы

1. http://enc-dic.com/family/Oranskij-8506.html

2. http://rodgersforum.borda.ru/?1-2-0-00000786-000-0-0-1422088788

3. 50-летний юбилей служения в священническом сане о. протоиерея Камышловского собора Н.И. Оранского, 23/I-1889г. // ЕЕВ, 1889г, №8 (25/II), неоф. отд.

4. История Курганской области (церковь Южного Зауралья в досоветский период). Том 4. 1998. Стр. 477–485.

5. Там же.

6. ГАШ. Ф. И-212. Оп. 1. Д. 153. Л. 168 об. –169.

7. Екатеринбургские епархиальные ведомости, 1891. № 8, 23 февр., неоф. отд.

8. Колчеданское село, Камышловского уезда. // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1897. № 21, 1 нояб., неоф. отд.

9. ГАСО. Ф. 6. Оп. 8. Д. 255. Л. 135 об.–136.

10. ГАШ. Ф. И-206. Оп. 1. Д. 129. Л. 6 об.; ГАСО. Ф. 6. Оп. 14. Д. 48. Л. 118.

11. Прот. В. Лавринов. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. 2001.

Древо Оранских.